ЖИЗНЬ БЕЗ ЧИСЕЛ. ПЛЮСЫ И МИНУСЫ

Источник - Известия науки.
 Выкладывается не потому, что совпадает со взглядами создателей Арбуза, вовсе даже наоборот, как точка зрения для дискуссии.

 Преподаватель физики и математики Левон Григорян

 Рождение, смерть, восторги и страдания, связанные с любовью, ощущение собственной значимости или невостребованности, радость, горе, сочувствие, зависть, удовольствие от наполнения и опорожнения желудка, приятные и неприятные звуки, божественное и низменное. Список можно продолжать практически неограниченно. Список того, что, многие, возможно, согласятся, составляет содержание нашей жизни.

Забавная точка зрения на этот список: всё это не имеет никакого отношения к числам.

Сделаем мысленные опыты. Первый опыт. Лишим нас, современных людей, всего, что так или иначе связано с числами. Исчезнут все удобства, предоставляемые “прогрессом науки и техники”. Но жизнь человека, насыщенная именно человеческим, собственно человеческим, продолжится! (Забегая вперёд, скажу, что дальше не будет никаких призывов типа “назад, к природе”). Второй опыт. Оставим всё связанное с числами, и исключим не связанное с ними. Получится что-то невообразимое, вроде оснащённого компьютерами сообщества, состоящего из непонятно каких субъектов или объектов, ближайшее слово – роботов.

Проделанные мысленные опыты, с одной стороны, пахнут дешёвой демагогией, но, с другой – доведение до крайности это довольно распространённый в спекулятивной мыследеятельности приём, помогающий понять нормальные, не крайние ситуации, разобраться в приоритетах, оценить степень значимости того или другого обстоятельства и, в конечном счёте, ориентироваться в хаосе впечатлений, внешних и внутренних побуждений.

Третий опыт. Представим жизнь пралюдей, не знавших ни сотовых телефонов, ни атомных бомб. Это очень трудно. Трудность можно обойти, заменив воображение чтением книг, написанных специалистами для широкой публики. Там с удивлением обнаруживаешь, что в Древнем Египте, в Месопотамии, словом, везде, куда проникли мысль и лопата археологов, этнографов и прочих людоведов, накал жизни, и духовной, и производительной, такой же, как и у нас с вами! Есть точка зрения, что духовная жизнь «дикарей» была более насыщенной, чем наша с вами: каждое мгновение его мысль и чувство тысячами нитей была связана с лежащим вне него, выше него, ниже него и т.п., - боги, предки, потомство, племенные, родовые и прочие предписания и установления, природа во всех её проявлениях и т.д. и т.п. (На самом-то деле, дикари это мы, большую часть дня наша мысль и чувство крутятся вхолостую или заняты ерундой). Эта связанность одновременно и обогащает и облегчает жизнь, исключает те нелепые метания, которым мы, “не дикари”, занимаемся всю жизнь.

И, наконец, четвёртый опыт. К сожалению, этот опыт не мысленный, он проделывался много раз и продолжается сейчас. Многие люди, так сказать, родившиеся и выросшие в ванне, при электрическом освещении, в тени телевизора, вдруг оказались перенесёнными в первобытные времена: когда заходит солнце, становится темно, свет и тепло можно получить, только сжигая что-нибудь. Можно куда-то пойти, но не поехать. Вербальное общение ограничено пределами слышимости и т.п. Оказывается, что жизнь продолжается без существенных изменений! Может быть, проявляются некоторые латентные качества некоторых людей, естественно, стала более востребованной смекалка, например, оказалось, что пелёнки можно сушить на теле родителей и т.п. Однако радости и гадости жизни остались теми же самыми.

Сказанное в последнем абзаце это не домыслы, как в предыдущих, это собственные ощущения и наблюдения.

Таким образом, и мысленные, и действительные опыты свидетельствуют, что жизнь “с числами”, т.е. со всеми достижениями “прогресса и цивилизации”, и жизнь без оных, отличаются не существенно, в деталях, уровнем комфорта. Комфорт – это кайф! Но его роль не следует переоценивать. (Страдания, причиняемые, например, неразделённой любовью, не может облегчить никакой комфорт). Американцы имеют всё то, что может дать современные наука и техника, однако среди них несравненно меньше, чем у нас, радующихся жизни людей. “Общий знаменатель” их жизни это скрытые под жестяной обязательной улыбкой озабоченность и беспокойство.

Жизнь без чисел, без того, что определяется ими, это либо прошлый, либо будущий так называемый золотой век человечества.

То, что без чисел, от Бога, то, что с числами – от дьявола. Сказано: плодитесь и размножайтесь, не сказано: вычисляйте интегралы. Когда Марьиванна входит в класс, она с порога, в лёт устанавливает, кто новенький, а кто отсутствует, не пересчитывая учеников по головам. Настоящий пастух в многотысячной отаре враз видит приблудную овцу или недостающих, он, как Марьиванна учеников, знает всех овец “в лицо”, ему не надо их пересчитывать, да и счёта он толком не знает. (Кроме того, очень трудно пересчитать, не сбиваясь, 1678 овец). Никто из нас не знает, сколько штук у него знакомых, приятелей и приятельниц. Никого из нас не интересует количество сантиметров длины волос любимой женщины. Примеры подобного рода можно продолжать неограниченно. Получается, что мы избегаем в обыденной жизни даже счёта, не говоря о более изощрённых способах применения чисел. В тех же случаях, когда мы считаем или иначе проявляем свою продвинутость в этой области, делаем это не от хорошей жизни.

Есть, однако, область, связанная с числами, которую невозможно исключить без ощутимой потери, исключив которую получим «выбросить вместе с водой и ребёнка». Это размышления о человеке, о его месте в Космосе и связи с ним. Проводившиеся никто не знает, сколько лет наблюдения над звёздным небом, выявление периодичности движения светил, измерения их взаимного расположения и прочих, важнейших для приближения к разгадке Жизни данных, невозможны без чисел. (В последнее время наметилась смешная тенденция: пренебрегать видимой невооружённым глазом Книгой Звёздного Неба и болтать о полётах на Марс и всяких хаблах).

Эта область не менее важна для Жизни, чем чувства и еда. Однако в ней не место всякой шобле-ёбле, она – для Посвящённых. Считанное число носителей Знания, владеющих, помимо прочих, тайной чисел, достаточно. Их удел – размышлять о Жизни и её месте в Космосе. Удел остальных – жить и радоваться жизни без чисел.

Не хочу считать, не хочу псевдосвободной жизни в определяемом числами мире, хочу быть связанным (как «дочисленные» люди) и привязанным.

Хочу быть связанным словом, долгом. Это тягостно, но без этого еще хуже.

Хочу привязанности к женщине, к богу, семье, к собаке, к работе, к Родине, к чему угодно, лишь бы была привязанность, а лучше много. С каждой из привязанностей связаны неприятности, но без них еще хуже.

Хочу ограничений обычаями дворовыми, кастовыми, семейными, сословными, национальными, религиозными, - любой степени тупости, лишь бы не болтаться «без руля и ветрил».

Хочу быть связанным и привязанным, чтобы удержаться на наклонной плоскости. Не хочу вниз, в безделье, в казино, к блядям и в депутатство. Точнее, очень хочу, но именно поэтому хочу, чтобы привязанность удержала. Внизу гадко. (Про казино и блядей знаю, а про депутатство предполагаю, что, вряд ли не гаже.) Не хочу ползти вверх, там, говорят, бог, высоты духа.

Не хочу высот. Хочу обязанностей. Не хочу иметь права пользоваться правами, выдуманными специалистами по выдумыванию прав. Мне достаточно прав трудиться, врать, любить и парочки других. «Права человека»! Что это за «права», одинаковые у женщины и её ребёнка? Не хочу права рожать, не хочу права, чтобы мне утирали слезки и подтирали меня. Не хочу, чтобы пидоры имели права, их место у параши в тюрьме и в подполье на воле. (Пидор это пидор, а не «гомосексуалист». Последнее звучит как «импрессионист» и размывается содержание, смысл). Все хорошее от несвободы, а все плохое – от свободы. Я плохо знаю, что такое хорошо и что такое плохо, но склонен считать, созидание – хорошо, разрушение – плохо. Созидание – от не свободы, разрушение – от свободы. Да здравствуют созидание и несвобода.

Трезвые знают глубину моря и что снег белый. Не хочу. Хочу пробовать перейти море вброд, когда мне хорошо и видеть снег черным, когда мне худо. Трезвые знают, что женщин много и свет не сошелся клином ни на одной из них и что, в случае чего, «клин вышибают клином». Не хочу много и не хочу вышибать. Хочу одну. Трезвые знают, как и чем безбедно любить. Не хочу, хочу любить душой, что не дано трезвому. Это дар нетрезвым, возможно, в возмещение ущербности.

Мне нравится читать и слышать о жертвенности, доблести, геройстве, самоотверженности, приверженности идее и прочих издержках нетрезвого состояния. В ситуации «иду с дружком, гляжу стоят...» трезвый убежит и правильно сделает. Не хочу. Хочу хотеть остаться. «Лбом стену не прошибешь». Знаю, но не хочу знать. Трезвому не дано беспричинно радоваться, просто хорошо, и все, а то, что плохо – тоже хорошо. Они не знают, как хорошо может быть все на свете, и воздух, и дождь, и работа, и проголодаться, и найти деньги, и потерять деньги. Пропали деньги, ну и черт (эфемизм) с ними! Хорошо–то как! Трезвые все вымеряют и взвешивают, но и то, что они вымеряют, и то, чем они это делают, ненадежно. Нетрезвый часто делает «что в голову взбредет». Но! «Что в голову взбредет» иначе говорится «как бог на душу положит», что в переводе означает, что внутри шла какая-то неосознаваемая умственно-душевная работа, которая выдала серьезный результат. А то, что трезвые считают продуманным, всего лишь результат сомнительных «логических построений», исходящих из притянутых за уши сомнительных посылок и ошибочных причинно-следственных связей. Трезвые не знают, что «после - это не значит вследствие», но они знают, что «выросшие дети - это отрезанный ломоть», что когда даешь друзьям в долг, теряешь и деньги, и друзей и знают много других, не менее умных, вещей. Я тоже их знаю, но не хочу знать.

Хочу любить своих детей, давать друзьям в долг и делать много других заведомых глупостей. Я не дурак, просто я нетрезвый. Нормальный трезвый терпит любого начальника, он играет теми картами, которые ему сданы. Нетрезвый требует пересдачи, и как это ни странно, иногда пересдают. Трезвый знает, что в молоке не живут и, попав в молоко, складывает лапки. Нетрезвый же трепыхается и иногда всплывает на сбившемся от трепыхания куске масла.